19-летний российский срочник Александр (он просит не называть его фамилию по соображениям безопасности) родом из Улан-Удэ. В декабре 2023 года его призвали в армию и уже через несколько месяцев перевели из Приамурья к границе с Украиной в Брянскую область. Российский закон прямо запрещает отправлять срочников в зоны боевых действий: туда положено отправлять только тех, кто подписал контракт. Но, как рассказал журналистам Александр, этот закон в российской армии постоянно нарушается. В частности командиры его части силой отправляли в Украину "в командировки" практически всех солдат-срочников его роты – без подписания какого-либо контракта.
О том, как это происходило, Александр рассказал проекту Сибирь.Реалии Радио Свобода. Он подчеркнул, что получил в зоне боевых действий ранение, которое сделало его инвалидом. Но, как заявили ему в военкомате, выплаты за ранение ему "не положены", поскольку официально срочники в зоне боевых действий не служат. Сейчас Александр готовит обращение в военную прокуратуру с требованием расследовать его дело.
"Сначала рыли блиндажи, потом в разведку стали засылать – вместо дронов"
Александр подчеркивает, что 10 декабря 2023 года он уходил в армию именно на срочную службу.
"Я шел не на войну, мне было только 18 лет. Я учился на дизайнера, решил сделать академический перерыв, подумать, точно ли хочу продолжать учиться на эту профессию. Тогда меня и загребли [в армию]", – рассказывает Александр.
Сначала он провел около полутора месяцев в части в Амурской области.
"В железнодорожных войсках служил. Как нас готовили? Ну, пару раз на стрельбы съездили и все. Никакой особой подготовки не было, – рассказывает он. – Потом перебросили в Борзю (город в Забайкальском крае) – там из каждой роты по 2-4 срочника выхватили. А уже оттуда весь 26-й стрелковый батальон повезли к границе [с Украиной]. Борзя – у них прямо место, где они всех "приговоренных" [к отправке на границу с Украиной] срочников собирают. Это было в апреле 2024 года".
Из Борзи Александра и его сослуживцев привезли в Брянскую область. Село, где их дислоцировали, находилось всего в паре километров от границы с Сумской областью Украины.
"Нас дислоцировали в селе Подывотье, Брянская область, прямо у границы. Приехали – там дроны, снаряды, весь набор", – вспоминает Александр.
Узнав о том, что сына везут к границе с Украиной, мама Александра подняла шум, как и родители остальных срочников.
"Ну, повозмущались, кто-то заявления писал, но по факту ничего они сделать не смогли, как и мы. Отношение к нам было, как к рабочей скотине: "Терпи, если повезет и доживешь до дембеля – поедешь домой", – рассказывает Александр. – Военную полицию туда [в расположение части] просто не пускают. Так и говорят: "ВПшникам сюда не попасть". То есть, по сути, ты без какой-либо защиты".
"Я даже уверен, что командованию и не сообщали о том, что срочников кидали "за ленточку", – подчеркивает Александр.
"Кидать за ленточку" – так на военном жаргоне в части обозначали вылазки в зону боевых действий на территориии Украины. Россиянин говорит, что это начали практиковать с ним и его сослуживцами сразу после переброски в Брянскую область – сначала "на работы", а потом уже как полноценных военных – на разведку.
"Сначала мы рыли блиндажи для погранцов: я лично ни одного контрактника или мобика [мобилизованного] за все время не видел. То есть да, они потом приходили и занимали эти блиндажи. Но по факту, когда закидывали "за ленточку" – никого, кроме срочников, в округе не было, – подчеркивает Александр. – У нас даже командир отделения был такой же срочник, как мы, остальные семеро. Он просто учился в военном училище до армии".
"Назад нельзя – свои же пристрелят"
Александр вспоминает, как в августе 2024 года ВСУ прорвали границу в Курской области. Весь батальон Александра тогда срочно отправили рыть окопы: военное руководство не исключало прорыва и в Брянской области.
"В тот день нас по боевой тревоге подняли. Вот, получается, мое второе отделение стоит посередине, на три километра – нас семеро, на втором километре – расположено первое и так далее. Тревога – и первое с третьим отделения бегут к нам и окапываются вместе. Быстренько-быстренько роем небольшие окопы и сидим. Все", – вспоминает 6 августа Александр.
В окопах под Подыготье, по его словам, срочники просидели около суток.
"В итоге у нас ничего не было, никакого прорыва. Потом обратно разошлись по своим позициям. Было ощущение, что ВСУ отвлекали в этом месте, чтобы прорваться концентрированно в Курской области", – считает Александр.
"После прорыва у нас почти ничего не изменилось. Только, разве что, танки пригнали ко второй линии", – замечает он.
По словам Александра, готовясь к наступлению ВСУ, малоподготовленных срочников в Брянской области командование разместило на первой линии фронта. А уже на второй линии, за ними, разместили профессиональных военных и технику. Именно они должны были встречать ВСУ огнем, если тем удастся прорвать границу.
"Я без понятия, что за "элитные" части контрактников спрятали за срочниками. Мы к ним назад не отходили", – замечает Александр.
Он подчеркивает, что отходить незапланированно назад во время "командировки за ленточку" срочникам было запрещено: их могли застрелить свои же.
"Могли застрелить свои же. Однажды мы сидели так под огнем несколько часов. Нас заслали "на разведку", а тут ВСУ выходят. Бежать назад нельзя – свои же пристрелят за то, что выдал расположение, – говорит Александр. – Мы залегли и несколько часов ждали. Потом на нас заслали дроны-камикадзе – один бахнулся рядом со мной, так я пятую по счету контузию получил".
Без контузий, по словам солдата, срочники из "командировок" редко возвращались. Многие сослуживцы Александра были ранены, как и некоторые жители села Подыготье, в котором размещалось их подразделение.
"Мирные люди так и продолжали жить под снарядами да дронами. Только у них, в отличие от нас, даже окопов нет, – рассказывает Александр. – Да, были погибшие. Эвакуировать их никто не эвакуировал. А самим уезжать... Ну, им некуда было, я так понял".
Назначение "разведки", в которую его отправляли, срочник, по его словам, толком не понял.
"По сути, то же самое они могли "разведать" дронами. Техника была: гуманитарка же доходила. Но вместо дронов они отправляли солдат, срочников. Не знаю, видимо, мы дешевле", – рассуждает Александр.
"До самого дембеля в госпитале, остался инвалидом, и еще без денег"
После последней такой "командировки" в октябре 2024 года Александр был уже не контужен, а ранен – в него попал осколок дрона-камикадзе.
"Временное функциональное расстройство костно-мышечной системы после закрытой травмы левого коленного сустава, повреждения внутреннего мениска левого коленного сустава, – зачитывает Александр заключение военно-врачебной комиссии (документ есть в распоряжении редакции). – И еще одно заключение с более-менее верным диагнозом. Но записали мне его только в части в Забайкалье".
Александр говорит, что в военном лазарете записать точно его диагноз медики отказались – он подозревает, что произошло именно из-за того, что срочник не должен был находиться в зоне боевых действий.
"Видимо, они получили предписание не фиксировать. Но у меня же есть доказательства – свидетельства сослуживцев, выплаты повышенные нам приходили именно в те дни, когда нас "посылали" за ленту – не 2200, как солдатам "срочки", а 120 тысяч в месяц, – говорит Александр. – Есть мои фото оттуда [с фронта]. Доказать это я смогу – другое дело, что меня пинают из части".
Сейчас Александр вместе с мамой переехал из Бурятии в один из регионов европейской части России. Здесь он планирует подать заявление в военную прокуратуру – за незаконную отправку его на фронт и за невыплату ему денег за ранение.
"Получается, меня против закона отправили в зону боевых действий, не спрашивая. Потом я еле-еле вырвался оттуда – и до самого дембеля меня держали в госпитале. Остался инвалидом. И еще без денег!" – объясняет Александр.
Он рассказывает, что часть денег за нахождение в "зоне боевых" у солдат вымогали свои же командиры подразделений.
"Когда я первый раз получил контузию в "командировке" и вернулся, командиру взвода потом отдавал свой автомат, аптечку. Как положено. Все проверил сначала – "Калаш" (автомат Калашникова) работает, по списку, сдал, – вспоминает срочник. – А чуть погодя он мне говорит: Ты, ну, потерял, как бы, часть деталей с автомата. И два обезболивающего. А это наркотические средства. И он ставит мне выбор: "Либо ты сейчас едешь на очень долго по военному суду [в тюрьму], ну, лет так на 15 точно. Потому что обезболивающие в аптечке сильнодействующие наркотики, и за него дают очень много. Либо же ты мне сейчас 20 тысяч из своей зп переводишь, и мы всё недостающее тебе находим".
"Ну, что, я перевёл. Это был выбор без выбора, так сказать, – говорит бывший срочник. – И командир взвода, гвардии лейтенант Булат родом из той же Бурятии (позывной Дацан) тут же на моих глазах из своей же сумки это всё и достал – части к автомату и обезбол".
Сейчас Александр ходит с трудом, опираясь на трость.
"В первое время я вообще ходить не мог. Тупо – в госпитале не было костылей. Нет и все. Скачи, как можешь. Чуть поджило – купил трость, ходить хоть начал, – делится Александр. – Но, по сути, как прежде, ходить уже не смогу, побежать не смогу".
"Сейчас работаю на заводе. Но это временно. Хочу доучиться в местном вузе на дизайнера. Долго на заводе мне здоровье не даст продержаться. И нога не тянет. И сопутствующие травмы – как громкий звук, у меня панические атаки. Когда хлопки какие-то, я сразу дроны ищу вокруг", – рассказывает он.
****
Российские власти неоднократно делали заявления, что срочников на войну не отправляют. Однако в августе 2024 года, после прорыва ВСУ российской границы в Курской области, сотни солдат срочной службы пропали, и часть из них позже нашлись среди пленных в Украине.
Также постоянно появляется информация о том, как срочников угрозой и обманом заставляют подписывать контракты: если они это делают, их можно законно отправить в зону боевых действий. Трое сахалинских срочников были отправлены на войну, уже находясь на фронте, судились с Минобороны РФ из-за фальшивых контрактов, которые они не подписывали. Уже после гибели срочников эксперты официально подтвердили, что их подписи на их контрактах были подделаны.
